На море ‘на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности; старик сделал сеть и стал ходить на море да ловить рыбу: тем только и добывал себе дневное пропитание. Раз как-то закинул старик свою сеть, начал тянуть, и показалось ему так тяжело, как доселева никогда не бывало: еле-еле вытянул. Смотрит, а сеть пуста; всего-навсего одна рыбка попалась, зато рыбка не простая — золотая. Взмолилась ему рыбка человечьим голосом:
— He бери меня, старичок! Пусти лучше в сине море; я тебе сама пригожусь: что пожелаешь, то и сделаю.
Старик подумал-подумал и говорит: — Мне ничего от тебя не надобно: ступай гуляй в море!
Бросил золотую рыбку в воду и воротился домой. Спрашивает его старуха:
— Много ли поймал, старик?
— Да всего-навсего одну золотую рыбку, и ту бросил в море: крепко она возмолилась: отпусти, говорила, в сине море; я тебе в пригоду стану: что пожелаешь, все сделаю! Пожалел я рыбку, нё взял c нее выкупу, даром на волю пустил.
— Ax ты, старый черт! Попалось тебе в руки большое счастье, а ты и владать не сумел.
Озлилась старуха, ругает старика c утра до вечера, не дает ему спокоя:
— Хоть бы хлеба у ней выпросил! Ведь скоро сухой корки не будет; что жратъ-то станешь?
He выдержал старик, пошел к золотой рыбке за хлебом; пришел на море и крикнул громким голосом:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Рыбка приплыла к берегу:
— Что тебе, старик, надо?
— Старуха осерчала, за хлебом прислала.
— Ступай домой, будет у вас хлеба вдоволь. Воротился старик:
— Hy что, старуха, есть хлеб?
— Хлеба-то вдоволь; да вот беда: корыто раскололось, не в чем белье мыть; ступай к золотой рыбке, попроси, чтоб новое дала.
Пошел старик на море:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Приплыла золотая рыбка:
— Что тебе надо, старик?
— Старуха прислала, новое корыто просит.
— Хорошо, будет у вас корыто.
Воротился старик,— только в дверь, а старуха опять на него накинулась:
— Ступай,— говорит,— к золотой рыбке, попроси, чтоб новую избу построила; в нашей жить нельзя, того и смотри что развалится!
Пошел старик на море:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Рыбка приплыла, стала к нему головой, в море хвостом и спрашивает:
— Что тебе, старик, надо?
— Построй нам новую избу; старуха ругается, не дает мне спокою; не хочу, говорит, жить в старой избушке: она того и смотри вся развалится!
— He тужи, старик! Ступай домой да молись богу, все будет сделано.
Воротился старик — на его дворе стоит изба новая, дубовая, c вырезными узорами. Выбегает к нему навстречу старуха, пуще прежнего сердится, пуще прежнего ругается:
— Ax ты, старый пес! He умеешь ты счастьем пользоваться. Выпросил избу и, чай, думаешь — дело сделал! Нет, ступай-ка опять к золотой рыбке да скажи ей: не хочу я быть крестьянкою, хочу быть воеводихой, чтоб меня добрые люди слушались, при встречах в пояс кланялись.
Пошел старик на море, говорит громким голосом:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Приплыла рыбка, стала в море хвостом, к нему головой:
— Что тебе?< старик, надо? Отвечает старик:
— He дает мне старуха спокою, совсем вздурилась: не хочет быть крестьянкою, хочет быть воеводихой.
— Хорошо, не тужи! Ступайдомой, да молись богу, все будет сделано.
Воротился старик, а вместо избы каменный дом стоит, в три этажа выстроен; по двору прислуга бегает, на кухне повара стучат, а старуха в дорогом парчовом платье на высоких креслах сидит да приказы отдает.
— Здравствуй, жена!—говорит старик.
— Ax ты, невежа этакой! Как смел обозвать меня, воеводиху, своею женою? Эй, люди! Взять этого мужичонка на конюшню и отодрать плетьми как можно больнее.
Тотчас прибежала прислуга, схватила старика за шиворот и потащила в конюшню; начали конюхи угощать его плетьми, да так угостили, что еле на ноги поднялся. После того старуха поставила старика дворником: велела дать ему метлу, чтоб двор убирал, а кормить и поить его на кухне. Плохое житье старику:
целый день двор убирай, а чуть где нечисто — сейчас на конюшню! «Экая ведьма!—думает старик.— Далось ей счастье, а она как свинья зарылась, уж и за мужа меня не считает!»
Ни много, ни мало прошло времени, придокучило старухе быть воеводихой, потребовала к себе старика и приказывает:
— Ступай, старый черт, к золотой рыбке, скажи ей: не хочу я быть воеводихой, хочу быть царицею.
Пошел старик наморе:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой!
Приплыла золотая рыбка:
— Что тебе, старик, надо?
— Да что, вздурилась моя старуха пуще прежнего: не хочет быть воеводихой, хочет быть царицею.
— He тужи! Ступай домой да молись богу, все будет сделано.
Воротился старик, а вместо прежнего дома высокий дворец стоит под золотою крышею; кругом часовые ходят да ружьями выкидывают; позади большой сад раскинулся, а перед самым дворцом — зеленый луг; на лугу войска собраны. Старуха нарядилась царицею, выступила на балкон c генералами да c боярами и начала делать там войскам смотр и развод: барабаны бьют, музыка гремит, солдаты «ура» кричат!
Ни много, ни мало прошло времени, придокучило старухе быть царицею, велела разыскать старика и представить пред свои очи светлые. Поднялась суматоха, генералы суетятся, бояре бегают:
— Какой-такой старик?
Насилу нашли его на заднем дворе, повели к царице.
— Слушай, старый черт!—говорит ему старуха.— Ступай к золотой рыбке да скажи ей: не хочу быть царицею, хочу быть морскою владычицей, чтобы все моря и все рыбы меня слушались.
Старик было отнекиваться; куда тебе! коли не пойдешь — голова долой! Скрепя сердце пошел старик на море, пришел и говорит:
— Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Золотой рыбки нет как нет! Зовет старик в другой раз — опять нету! Зовет в третий раз — вдруг море зашумело, взволновалося; то было светлое, чистое, а тут совсем почернело. Приплывает рыбка к берегу:
— Что тебе, старик, надо?
— Старуха еще пуще вздурилася; уж не хочет быть царицею, хочет быть морскою владычицей, над всеми водами властвовать, над всеми рыбами повелевать.
Ничего не сказала старику золотая рыбка, повернулась и ушла в глубину моря. Старик воротился назад, смотрит и глазам не верит: дворца как не бывало, а на его месте стоит небольшая ветхая избушка, а в избушке сидит старуха в изодранном сарафане. Начали они жить по-прежнему, старик опять принялся за рыбную ловлю; только как часто ни закидывал сетей в море, не удалось больше поймать золотой рыбки.