Жили себе дед да баба; дед овдовел и женил-У ся на другой жене, а от первой жены осталась у него девочка. Злая мачеха ее не полюбила, била ее и думала, как бы вовсе извести.
Раз отец уехал куда-то, мачеха и говорит девочке:
— Поди к своей тетке, моей сестре, попроси у нее иголочку и ниточку — тебе рубашку сшить.
A тетка эта была баба-яга костяная нога. Вот девочка не была глупа, да зашла прежде к своей родной тетке.
— Здравствуй, тетушка!
— Здравствуй, родимая! Зачем пришла?
— Матушка послала к своей сестре попросить иголочку и ниточку — мне рубашку сшить.
Ta ее и научает:
— Там тебя, племянушка, будет березка в глаза стегать — ты ее ленточкой перевяжи; там тебе ворота будут скрипеть и хлопать — ты подлей им под пяточки маслица; там тебя собаки будут рвать — ты им хлебца брось; там тебе кот будет глаза драть — ты ему ветчины дай.
Пошла девочка; вот идет, идет и пришла. Стоит хатка, а в ней сидит баба-яга костяная нога и ткет.
— Здравствуй, тетушка!
— Здравствуй, родимая!
— Меня матушка послала попросить у тебя иголочку и ниточку — мне рубашку сшить.
— Хорошо: садись покуда ткать.
Вот девочка села за кросна, а баба-яга вышла и говорит своей работнице:
— Ступай, истопибаню да вымой племянницу, да смотри, хорошенько; я хочу ею позавтракать.
Девочка сидит ни жива ни мертва, вся перепуганная, и просит она работницу:
— Родимая моя! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай, решетом воду носи,— идала ей платочек.
Баба-яга дожидается; подошла она к окну и спрашивает:
— Ткешь ли, племянушка, ткешь ли, милая?
— Тку, тетушка, тку, милая!
Баба-яга и отошла, а девочка дала коту ветчинки и спрашивает:
— Нельзя ли как-нибудь уйти отсюдова?
— Вот тебе гребешок и полотенце,— говорит кот,— возьми их и убежи; за тобою будет гнаться баба-яга, ты приклони ухо к земле и, как заслышишь, что она близко, брось сперва полотенце — сделается широкая-широкая река; если ж баба-яга перейдет через реку и станет догонять тебя, ты опять приклони ухо к земле и, как услышишь, что она близко, брось гребешок — сделается дремучий-дремучий лес, сквозь него она уже не проберется!
Девочка взяла полотенце и гребешок и побежала; собаки хотели ее рвать — она бросила им хлебца, и они ее пропустили; ворота хотели захлопнуться — она подлила им под пяточки маслица, и они ее пропустили; березка хотела ей глаза выстегать — она ее ленточкой перевязала, и та ее пропустила. A кот сел за кроснаи ткет; не столько наткал, сколько напутал. Баба-яга подошла к окну и спрашивает:
— Ткешь ли, племянушка, ткешь ли, милая?
— Тку, тетка, тку, милая!—отвечает грубо кот. Баба-яга бросилась в хатку, увидела, что девочка
ушла, и давай бить кота и ругать, зачем не выцарапал девочке глаза.
— Я тебе сколько служу,— говорит кот,— ты мне косточки не дала, а она мне ветчинки дала.
Баба-яга накинулась на собак, на ворота, на березку и на работницу, давай всех ругать и колотить. Собаки говорят ей:
— Мы тебе сколько служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала.
Ворота говорят:
— Мы тебе сколько служим, ты нам водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица подлила.
Березка говорит:
— Я тебе сколько служу, ты меня ниточкой не перевязала, аона меня ленточкой перевязала.
Работница говорит:
— Я тебе сколько служу, ты мне тряпочки не подарила, а она мне платочек подарила.
Баба-яга костяная нога поскорей села на ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает и пустилась в погоню за девочкой. Вот девочка приклонила ухо к земле и слышит, что баба-яга гонится, и уж близко, взяла да и бросила полотенце; сделалась река, такая широкая-широкая! Баба-яга приехала к реке и от злости зубами заскрипела; воротилась домой, взяла своих быков и пригнала к реке; быки выпили всю реку дочиста.
Баба-яга пустилась опять в погоню. Девочка приклонила ухо к земле и слышит, что баба-яга близко, бросила гребешок; сделался лес, такой дремучий да страшный! Баба-яга стала его грызть, но сколько ни старалась — не могла прогрызть и воротилась назад.
A дед уже приехал домой и спрашивает:
— Где же моя дочка?
— Она пошла к тетушке,— говорит мачеха. Немного погодя и девочка прибежала домой.
— Где ты была?—спрашивает отец.
— Ax, батюшка!—говорит она.— Так и так—меня матушка посылала к тетке попросить иголочку c ниточкой — мне рубашку сшить, а тетка, баба-яга, меня съесть хотела.
— Как же ты ушла, дочка?
— Так и так,— рассказывает девочка.
Дед, как узнал все это, рассердился на жену и расстрелил ее; а сам c дочкою стал жить да поживать да добра наживать, и я там был, мед-пиво пил; по усам текло, в рот не попало.