Стояла на краю проезжей дороги неподалёку от леса деревушка Небогатово. Жил там мужик Степан с женой Матрёной. А поблизости барское поместье было, Поросятине; там барин жил с женой и с семейством.
Барин часто на охоту в лес мимо деревни ездил. Вот и случилось раз, что он из лесу домой возвращался да ненароком на скаку задавил свинью Степанову, что подле, избы в луже на солнышке грелась. Задавил и мимо проскакал.
А Степан с женой загоревали: в деревенском хозяйстве свинья не шутка! Дорого она стоит. Сели наши бедняки на завалинку, размышляют, как бы у барина другую свинью вместо своей Хавроньи выпросить.
— У него-то много, — Матрена говорит, — да ведь не даст ничего, скупой больно.
А Степан подумал-подумал да и отвечает:
— Погоди, Матрена, может, и на нашей улице праздник будет. Пойду, попытаю счастья.
Надел шапчонку — да из ворот. К барину на двор отправился.
Приходит, а барина дома нет. У окошка барыня сидит, в небо глядит, орехи грызёт: болыне-то ей нечем заняться. А по двору свинья ходит — толстая, жирная, — да пять поросят за ней. Подошёл Степан к свинье, шапку снял и кланяться начал. Барыня увидала — кричит в окошко:
— Ты чего это, мужичок, никак моей свинье кланяешься?
Отвечает Степан:
— Матушка-барыня, у меня дома тоже свинка есть, а твоя свинья пестра моей свинье двоюродная сестра. У моей свиньи завтра именины, так я пришёл вашу свинью в гости звать.
Хохочет барыня:
— Ой, смешной ты мужичонко! Да наша свинья в гости не хочет.
— Ну как не хочет, матушка-барыня! Хочет. Свинка, свинка, хочешь в гости пойти?
А свинья топчется по двору да хрюкает «Хрю! Хрю! Хрю!»
Говорит Степан:
— Извольте слышать, матушка-барыня, — отвечает свинья: «Хочу, хочу, хочу!» Ещё пуще барыня веселится:
— Ну, хочет — так пусть идёт, пусть и поросяток с собой возьмёт, вместе все у тебя повеселятся. Да только уж ради именин нарядить гостью нужно.
Зовёт барыня свою прислугу:
— Подай, Машка, мою бархатную шубу. Да зонтик подай. Шубу-то брошкой с жемчугом заколи, а часы мои золотые спереди навесь. И платок мой шёлковый дай. Возьми, мужичок, платок, отдай своей хозяйке, ведь без подарков в гости не ходят, ты и скажи, что это ей подарок от свиньи.
— Ладно, слушаюсь, матушка-барыня, — Степан отвечает, — скажу, что от свиньи.
И погнал он свинью с поросятами к себе домой. Только до опушки леса дошёл, навстречу ему барин на тройке с бубенцами скачет — из гостей возвращается. Степан поскорее свинью с поросятами в кусты завёл, сам под ёлку спрятался — проехал барин, не заметил его.
Вот идёт наш Степан дальше, не торопится, а барин к себе во двор въезжает, бубенцы во всю звенят. Барыня в окошко глядит, хохочет, уняться не может.
Барин и спрашивает:
— Ты чего, моя душечка, такая весёлая?
— Ах, дружочек, это меня мужик насмешил. Такой смешной мужичонко, стоял посреди двора, нашей свинье кланялся, звал её в гости, к своей свинье на именины. Ну, я и отпустила.
Нахмурился барин:
— Как? Неужто свинью отдала?
— Да, дружочек, свинью со всеми её поросятами. Да ты не беспокойся, я велела на неё свою шубу бархатную надеть, часы ей золотые навесили, брошку прикололи, зонтик дала. Не хуже барыни она снарядилась, не стыдно перед людьми будет.
— Да ты кому отдала-то? — барин кричит. Испугалась барыня, опомнилась, смеяться перестала.
— Ой, голубчик, не зн-аю… Незнакомый такой мужичонко, а откуда он, я и не спросила…
— Ну и умница! — барин кричит. — Да где у тебя голова-то была?! Сколько добра неведомо кому отдала! Давно ушёл мужик-то?
—Да нет, душенька, недавне…
— Сиди, дожидайся меня. Поеду, может, дого ню его.
Поскакал барин на своей тройке мужика догонять, только бубенцы звенят-заливаются. Издали услышал их Степан, думает: «Вот беда, не в погоню ли за мной барин пустился? »
И опять поскорее свинью с поросятами за деревья спрятал. А сам уселся на краю дороги, скинул шапку с головы, перед собой на землю бросил и сидит — ждёт, что будет. Подлетел к нему барин на тройке.
— Эй, борода, давно ты тут сидишь?
— Давно, барин. С утра.
— Не видал ты, не проходил тут мужик со свиньей и с поросятами? Ещё свинья была в бархатную шубу одета. Мне их догнать нужно.
— Как не видать, барин, видел. Да только тебе дог-нать-то их трудно будет: они в лес уж, верно, далеко ушли, а ведь ты всех-то наших тропинок не знаешь.
— А ты, борода, догнал бы их?
— Я-то, конечно дело, догнал бы, да не могу я с этого места отлучиться: тут у меня под шапкой золотая птичка сидит, должен я её до вечера караулить, чтоб не улетела. А птичка-то дорогая, триста рублей стоит.
— Так давай я за тебя покараулю, — барин говорит, — вот тебе триста рублей задатка, а ты, чтоб скорее было, не пешком иди, а мою тройку возьми, на ней и поезжай.
— Ну ладно, барин, так и быть. Только ты, гляди, птичку-то не упусти. Главное дело, шапку с земли не подымай.
Отвёл Степан барскую тройку подальше, свинью с поросятами незаметно из-за деревьев вывел, запихал в карету и поскакал.
Скачет он, а барин над шапкой сидит. Час сидит, другой, третий. Скучать стал барин.
«Что это, — думает, — как долго мужика нет! И что это у него там за птичка золотая спрятана? »
Любопытно ему. То с одного краешка под шапку заглянет, то с другого, а отодвинуть её с места боится: вдруг птичка выпорхнет.
Солнышко на закат пошло, кончается день, а мужика все нет как нет. Подвело барину живот с голода, не вытерпел больше.
«А, будь что будет! Погляжу, что у него там за птичка».
Поднял он шапку — а там дохлая лягушка лежит!
Затопал барин ногами, закричал от злости, да делать нечего, пришлось домой пешком топать. И кони, и карета пропали, и свинья с поросятами, да ещё денег триста рублей сам отдал!
А в деревне Матрёна ждёт мужа, не дождется. Прискакал Степан домой, рассказал жене, что с ним было. Смеются оба, радуются, подарки разбирают. Всему место нашлось.
Только не знали сперва, что с зонтиком делать, а потом и он пригодился; поставили его чучелом на огороде — ворон пугать.